Ignaty_L

ИМЯ ЗВЕРЯ

1. „имя".

За два тысячелетия истории Церкви никакой другой фрагмент Писания не обращал на себя так много пристального и - по большей степени - праздного внимания, как упоминание Апостолом Богословом „числа зверя" в 13 главе Апокалипсиса. Трудно сыскать воцерковлённого человека, который хоть раз не попытался бы самостоятельно обнаружить „число": посчитать фамилии-имена государственных деятелей современности, или вычислить и разоблачить деятельность какого-то несимпатичного ему человека, или опознать число в чём-то крайне подозрительном... Концовка 13 главы Откровения привлекает своей таинственностью, обширным полем поиска и как бы даёт шанс утвердиться в собственной сообразительности. В этом нет ничего особо дурного... Как правило неофит, пересчитавший всех, кого только можно пересчитать, быстро „разочаровывается" : нету пока антихриста - не пришел, - и начинает понимать, что это и не важно в конце-концов : пришел антихрист или нет. На первый план встаёт то что действительно и единственно нужно...

Но времена текут, претенденты на антихриста сменяют друг-друга, продолжая оставаться без надлежащего числа, а мир всё более звереет... И возникает новый соблазн отыскать проклятые шестёрки.

Автор этой статьи не является исключением. И он прекрасно осознаёт что его желание назвать зверя по имени продиктовано всё тем-же неофитским запалом, который подвигает православную молодёжь - и не только молодёжь - рассматривать конфетные обёртки, коробки из-под мыла, смотреть на свет денежные знаки, паспорта - не объявятся-ли где „шестёрки" - и предупреждать своих знакомых, чтобы они ни в коем случае не покупали продуктов со „штрих-кодами" на этикетках, т. к. некоторые невзрачные полосочки на них обозначают не что иное как „печать антихриста".

Автор этой статьи, повторюсь, не является исключением. Только разве что он предлагает забыть про дензнаки и „штрих-коды", ибо нет там „числа зверя", а если и есть там какие-то шестёрки в полосочках, то, сосчитав их, мы больше „восемнадцати" всё равно не получим. Нет там числа и той причине, что нет в них имени зверя, а при поиске числа мы как-то научились забывать, что искомое число считывается всё-же с имени, а не с продукции табачной или кондитерской фабрики.

Автор знает, что оглашение „имени зверя" ничего особенно не изменит. Зверя не изловят и от него не спрячутся (ибо это невозможно). Проблема не потеряет своей остроты. Автор полагает, что после подобного оглашения „имени" многие останутся недовольны мнением автора. И ладно ещё , если мысли автора покажутся кому-то просто неубедительными. - Это будет нормально. Но среди православных даже читателей найдутся такие „вычислители" числа, из-под ног которых данная публикация имени может выбить почву для их излюбленного занятия - высиживания зверя... Да, автор полагает, что весьма многие искатели зверя довольно удобно сидят на нём и усердно его подкармливают... Многие, весьма многие любят зверя, лелеют его, гладят и кормят его и, делая это, не перестают учить окружающих, как „правильно" его распознавать. Делают они это, конечно, не специально... Зверь не любит выдавать себя. К тому же в младенческом возрасте он малосообразителен. Однако само то, что воспитанниками зверя зачастую оказываются люди православные, и не только вечные неофиты, навроде автора этой статьи, но люди весьма даже зрелые и авторитетные, делает нас очень уязвимыми перед грядущим выбором. Не окажется ли так, что сам антихрист предложит нам, православным, начертание образа, имени или числа зверя, для „защиты" от зверя мнимого и от мнимого - же „ антихриста"? Почему мы так уверены в том, что угадаем антихриста сходу и не примем его „печать" ?... И не отвлекает ли уже сейчас сатана наше православное сознание, подсовывая нам „штрих-коды" и прочую ерунду, чтобы заставить нас бояться нестрашного ? Ну а если мы все перейдём на натуральное хозяйство и будем питаться разносолами только собственного изготовления, мы что - будем считать себя „незапечатанными" ?

Итак автор этого исследования берётся огласить ,,имя зверя". При этом он не произносит ничего нового, т. к. „имя зверя" на слуху у человечества уже несколько тысячелетий. Автор статьи даже и не „оглашает" „имя зверя" в этой статье, а просто указывает на тот факт, что оно оглашено уже Автором Откровения и предлагает принять этот факт к сведению... То что мы сейчас прочтём имя зверя в этой статье, означает только то, что автор статьи добросовестно списал это имя с Апокалипсиса - и всё….

Все известные мне подсчеты имени страдают одним дефектом... Все вычислители считают что-то своё, не удосуживаясь проверить: не содержится - ли „имя зверя" в самом тексте Откровения ?

Традиция игнорирования „имени" внутри Апокалипсиса очень устойчива... Ни чьей вины тут, конечно, нет. Писания Нового Завета сильно изобилуют иносказаниями, иногда трудноразличимыми цитатами из Ветхого Завета, из ветхозаветных апокрифов (Иуд. 9, 14, 15) и почти неразличимыми ссылками на незафиксированные предания. Есть и другой род "тайнописи". Например, довольно много в четвёртом Евангелии и в Откровении можно встретить фраз, которые ясны не вполне, если не разуметь, что они передают смысл чисто еврейских понятий. Об этом хорошо известно и я не буду останавливаться на этом подробно. Укажу лишь самые характерные места, а именно те, где на греческом языке звучит Имя Бога ( יהוה ) В Откровении это несомненно : 1;4, 1;8, 4; 8 - „есть, был и грядет". В четвёртом Евангелии достаточно ясно читается Имя Бога в Ио. 8; 58, 13; 19, 18; 5-6 : „Я есмь", „Это Я", и не столь ясно в Ио. 8; 25, 11; 25 и, возможно, 4; 26. (У Ап. Луки -22; 70). Апостол Иоанн делает это всякий раз по разному... На еврейском языке Имя Бога ( יהוה ) представляет собою наложение друг на друга и сочетание трёх слов : „был", „есть" и „будет". Господь называет Себя : ,,Яхве" ( יהוה ) и говорит о Себе : „ани Яхве" - Я Господь (Исх. 6; 2), а также : „ахье ашер ахье" - Сущий (Исх. 3; 14), что буквально значит : „Я Есмь То Что Я Есмь" [1] Еврейское „ахье" - „Сущий", пожалуй не имеет аналогов в других языках, поэтому даже по гречески (а тем более по русски) это будет звучать по бытовому: „это Я" ( или : „Я есмь") , то есть точно также, как может говорить о себе и_ всякий _ человек. Евангелист Иоанн таким „скрытым" написанием Имени Бога даёт как бы два пласта разумения. Первый лежит на поверхности, а второй подразумевает знание, сообразительность, вдумчивость в смысл: Стража пала на землю (Ин. 18; 6) ; Самарянка оставила свой водонос и поспешила в город (Ин. 4; 26); Иудеи схватились за камни (Ин. 8; 58-59) ; Первосвященники стали рвать на себе одежды (Мк. 14; 62-63 ; Лк. 22; 70); Марфа, имевшая до того лишь „знание" (Ин. 11; 22-24) от Господа - Учителя, утверждается в „вере" (Ин. 11; 25-27) в Господа- Спасителя... Звучание этого „Я" из уст Христа означает не обычное человеческое свидетельство о Себе, но свидетельство о другой природе Богочеловека... Мы видим что греческий язык, равно как и все переводы, не способны передать не только то необычное колебание воздуха, от которого у религиозных иудеев подкашивались ноги, и руки хватались за тяжёлые предметы (у полагавших, что они слышат богохульство), но и полный смысл... Мы видим что Евангелист-Богослов не насилует читателя и предоставляет другое прочтение тем, кто слушает слово Божие со всяким усердием и вниманием, не пренебрегая ни знанием (помимо духовного разумения ), ни сообразительностью - богословам. И здесь, говоря об Имени Бога, я только воспользовался тем, что богословы уже знают, и о чем они давно пишут.

Относительно же языка Откровения, я тоже не буду говорить от себя, но воспользуюсь чужими исследованиями : „Прежде всего, что касается его языка, приходится сказать, что он носит явные и резко выраженные черты еврейского стиля, небезупречного благодаря своим гебраизмам в отношении правильности языка и грамматики.... Этот своеобразный стиль Апокалипсиса свидетельствует об особой силе еврейского духа и темперамента, этой книге присущего, и сравнительно как будто даже ослабленного в четвёртом Евангелии, в этом смысле более эллинистическом. И этот нарочито еврейский характер этой книги ещё более отражается в её особом литературном жанре и стиле, именно как Апокалипсиса.... Во всех священных книгах не только Ветхого, но даже и Нового Завета (хотя и в греческом тексте), слово Божие звучит еврейским голосом, так что нуждается в переводе на вселенское наречие, доступное для „всех языков".... И это же самое должно быть сказано и об Апокалипсисе, который свой еврейский стиль, образность, темперамент передал и сохранил как вселенский, всечеловеческий, и этот своеобразный текст местного и частного обобщил во всенародный." (Прот. Сергий Булгаков. „Апокалипсис Иоанна" Москва 1991. стр 8-9.)

О „звере" существует несколько мнений. Первое и самое распространённое заключается в том, что „зверь" это непременно антихрист. Так полагает большинство толкователей. Поскольку антихрист придёт под конец, то соответственно этому и „число" объявится в конце, чтобы „имеющие ум" смогли подстраховаться дополнительно, если они сомневаются в своей возможности узнать зверя духовным зрением. Согласно этому мнению у антихриста будет ещё и лжепророк, его, как-бы, „правая рука". Другое мнение таково, что „зверь" это антихрист коллективный, что это некая религиозная (или какая другая ) организация - тайная или явная - которая вынашивает антихриста персонального. Это мнение не столько высказывается, сколько подразумевается некоторыми авторами, особенно в последнее время, после того как С.Нилус напугал нас всех страшно подумать чем. Остальные мнения слишком единичны, малодостоверны и путаны и рассматривать их мы не будем. Тайную организацию мы тоже не станем принимать в расчёт, даже если на нас обидятся любители тайной организации. Эту версию мы совершенно отметаем как несерьёзную. Мы остановимся на критике первого мнения. За ним стоит авторитет многих святых мужей, взгляды которых мы не можем игнорировать. Поэтому подвергнем их рассмотрению.

Я не буду перечислять все известные мне высказывания на эту тему св. Отцев и остановлюсь лишь на двух наиболее известных, т. к. здесь мы видим, как правильный ход мысли обрывается совсем не бесспорным выводом.

Свт. Ириней Лионский подсчитывает различные имена и останавливается на имени „Титан". То-же самое делает свт. Андрей Кессарийский - называет несколько собственных и нарицательных имён. При этом оба святителя, по сути „гадая", говорят, что гадать об „имени" не следует, т. к. если „имени" Апостол не дал, то оно и не нужно. Но мы видим у Отцев скорее недоумение, чем твёрдость в этих словах и самих рассуждениях... Действительно... с чего-бы это Апостолу понадобилось скрывать сатанинские тайны ? Отцы говорят : „если-бы необходимо было"... Ну а почему, спросим мы, это было не­необходимо? Апостол же написал : „сочти"... Я полагаю, что он написал для всякого „имеющего ум", а не только для тех, кто дожил до антихриста. Да и считали однако-же все кто хотел... [2]

Особенно чувствуется недоумение свт. Иринея... Сначала святой муж предупреждает об осторожности в таком деле, как предрекание какого-нибудь возможного и подходящего имени..[3].; Затем неожиданно сам предлагает несколько имён...[4]; Выбирает из них наиболее вероятное...[5]; и говорит затем что в этом не уверен, поскольку раз Апостол имени не дал, то в его поиске и необходимости нету... до той поры пока не придёт антихрист. [6] Но неужели нам следует думать, что Апостол намекнул нам „числом" на „имя", только для того, чтобы мы всякий раз вот так проверялись и тотчас убеждали себя что делать это неполезно... ? Ведь ясно, что раз имени Апостол не дал, то мы обречены из поколения в поколение „считать", причём делать это на фоне мнения, решительно утверждённого и заведомо оговоренного, что занятие это пустое... Вывод-то один : что мы занимаемся делом если и не совсем греховным, то по крайней мере - неполезным. Но как можно считать неполезным следование Писанию ? [7] Апостол же ясно написал : „имеющий ум - сочти"... Тут могут сказать, что неполезно считать глупому человеку. Но я решительно скажу, что глупый человек понятия не имеет что он глупый, а как раз наоборот, так что толковать ему о неполезности по меньшей мере бессмысленно. Для этого надо сперва объяснить ему, что он глупый, а кто возьмётся? Но мне могут сказать ещё жёстче : „вот ты-то и не считай"... Вот здесь мне возразить нечем. Поэтому я ограничусь одним только именем.

Что хотел сказать Апостол, давая людям „число зверя" ? Хотел-ли он показать „лицо" зверя или только его „тело"? Я склоняюсь ко второму. „Зверь" не персонифицирован. „Зверь" это вообще не антихрист. Я перестал читать „зверя", как антихриста. Антихрист это „лжепророк" или „другой зверь" (Откр. 13; 11). Дракон (Откр. 12; 3-17) это - сатана, тут ясно. Остаётся - „зверь"...

На протяжении двух тысяч лет „число зверя" являлось своеобразной скважиной, которой пользовались совсем не по назначению... Вместо того чтобы подобрать ключ, вставить его в скважину, сделать оборот и открыть дверь, к этой скважине наклонялись, прикладывали один глаз и пытались разглядеть что там видно... Взору представлялись различные политические деятели и их тщательно „обсчитывали".

Признаюсь, я сам занимался этим много раз... Последний, кого я посчитал, был … не буду, однако, говорить, чтобы не смешить православных.

Когда в уме держится число, начинается неизбежная подгонка и исследование начинается от обратного. Получается так: число одно, а имён сколько угодно – выбирай любой алфавит и проверяй. Но ведь „имя зверя" в Откровении так выпукло выписано, что не обратить на него внимания просто невозможно, и на любом языке мы это „имя" читаем и его остерегаемся, и мы не можем говорить, что мы его не знаем только потому, что „счёт" с него у нас не получается. Да, чтобы считать, нужно понять кто такой - зверь, тогда станет ясно, где его можно и посчитать как следует. А то что нам хочется непременно сперва посчитать, то это мы хотим нарушить субординацию в понимании сущности зверя, ибо не число стоит впереди, когда мы на „зверя" смотрим... Ведь от нас требуется, чтобы мы : 1) „не поклонились зверю" (Откр. 13; 4, 20; 4), 2) „ни образу его" (Откр. 13; 4, 20; 4), 3) „не приняли начертание" сперва имени , а потом и числа (Откр. 13; 17 ; 20; 4)... Духовным зрением зверя узнавали во все времена, безо всякого подсчёта, и сам подсчёт подразумевает скорее духовное оскудение, нежели прозрение. Это как-бы знание куда более низкого порядка , когда вместо духовного разумения, у христиан остаётся хотя-бы сообразительность. ( Здесь я вынужден, забегая вперёд, сказать, что звериное „опечатывание" происходило во все времена и происходит по сей день, и в той или иной мере все мы частично „опечатаны", в отличии от святых, которые отошли к Богу не имея на себе звериного знака ). „Число" есть последняя проверка, но : и самого „зверя" мы - знаем, и образ его - видим, и „имя" его - читаем. И для такого многоступенчатого понимания в Откровении дано и то, и другое, и третье, и четвёртое. Мы видим и самого „зверя" (Откр. 13; 3-4), и „образ" его (Откр. 17; 3-18), и „имя" его..., и „число" (Откр. 13; 18).

Но нас интересует „имя", т. к. „имя" мы читаем с „образа" и с „имени" считываем „число". Вот как это звучит в нашем Синодальном переводе:

„И на челе её написано имя : тайна Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным". (Откр. 17; 5) -далее->>