Итак, Апостол не мог говорить в открытую. Это вызвало бы „войну против плоти и крови", которую христиане не ведут и не могут провоцировать. Кесарь времён Апостола, это „вселенский", мировой правитель. Так он сам себя величал. И Рим тогда был всей „вселенной" - „космосом" - „миром". В ранних христианских общинах, Рим имел „кличку" - Вавилон. Мы можем видеть это из Первого Послания Апостола Петра (5; 13), где сущностное имя „центра вселенной" произносится как нечто совершенно очевидное и всем известное: „Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой". Мы можем предположить, что это являлось своего рода знаком, связующим знаком символов Ветхого Завета и Нового. Вавилон, как олицетворение всего богопротивящегося, получил своё продолжение в Риме - „шестом Вавилоне" через цепь фиксированных в Писании преемств. („Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой ещё не пришёл, и когда придёт, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдёт в погибель." Откр. 17; 9,10)[1] Если б тогдашние власти пронюхали о том, как величается мир среди христиан, это могло бы вызвать необратимую волну репрессий. Объяснять, что речь идёт лишь о духовной сущности мира сего, а не о государстве как таковом, было бы просто невозможно, ибо кесари именно и претендовали на свою божественность, а значит и на хоть какую-то духовность. Объяснять, что речь идёт не о власти как таковой, но о её теневой стороне, как и о теневой, падшей стороне и всякой человеческой души, которая никак же не может вызывать мизантропию, было бы так же бесполезно, так как язычество не понимало учения о грехопадении и его последствиях. Учение о конце Вавилона могло быть понято так однозначно - как чаяние христиан о скором свержении Рима, что выглядело бы просто кощунственным и бесчеловечным в глазах римских граждан. Христианам итак приписывали всё на что способна фантазия, вплоть до людоедства (достаточно почитать языческие пасквили на христиан), что „римоненавистничество", которое непременно бы против них выдвинули, будь на то документальные свидетельства, могло бы оказаться последней точкой. Назови „мир сей" зверем, а что имя зверя - „Вавилон", и скажи что „миру сему" скоро конец, то это и будет означать в глазах властей скрытое противление Риму, т. к. Рим на тот момент и был „всей вселенной", „космосом". Языческие власти могли увидеть в эсхатологическом учении, поданном слишком открыто, программу политической партии, готовящей заговор. Да и в головах многих неофитов это могло оформиться в своеобразное учение, отвергающее всякую светскую власть. Одним словом, было много причин, в первую очередь Самим Богом предвиденных - ибо от Господа исходило Откровение - по которым зверь не назывался в открытую, чтобы не вызвать соблазна в умах многих неискушённых.

Теперь мы вынуждены уже от себя объяснить, какой смысл мы вкладываем в такие слова, как „зверь"- „мир сей", „образ зверя" - „блудница", „другой зверь" - „дух антихриста"…

„Мир сей" в нашем понимании есть суммарный аналог „жала смерти" (1Кор. 15; 56) или „закона греха", действующего в членах каждого человека. Это - порождающая энергию греха „закваска греха" или „сущность сатаны" (по выражению св. Макария Великого[2]), захватившая в плен греха человека и человечество, склоняющая индивидуальную и -в контакте - коллективную волю ко злу. В каком-то смысле это „первородный грех" („семя тли") в естестве, в организме всего человечества.[3] Нам затруднительно дать правильную и точную формулировку этого злокачественного образования. Правильнее назвать это „сущностью, властью и силой сатаны", но это название не будет исчерпывающим. В любом случае этот многоголовый зверь, эта общечеловеческая гидра, есть пришлец инфернального мира. Но „жить", т. е. - паразитировать, он может только на человеке. Нам думается что автономного существования он не имеет.

„Образ зверя" или „блудница", есть явление этой сущности в мире через человека. В каком-то смысле это человеческое изделие по сатанинской подсказке. Сказать что это целиком цивилизация - неверно. Цивилизация сама по себе не есть полностью сатанинское явление. Как зверь - „мир сей" - есть сатанинское зерно мира, целокупным явлением которого (мира), можно считать цивилизацию, так и „образ мира сего" - „образ зверя" есть явление этого зерна, перемешанное с цивилизацией. Как грех содеянный есть продукт сочетания человеческой воли с волей бесовской, воздействующей на нас через своё зерно, так и „образ зверя" - „блудница" есть постоянно соделываемое, вскисающее на наших индивидуальных грехах, общечеловеческое греходеяние. Это кипящий котёл, или „чаша с нечистотами" (Откр. 17; 4) всегда наполняемая и „неоскудевающая" ; это - наше порождение. Сущность этого явления - глубинное сочетание нашей воли со зверем. Не все действия индивидуума, составляющие его жизнь, есть продукт сочетания с дьявольским внушением ; и не все действия человечества, которые образуют культуры и в совокупности -цивилизацию, есть „образ зверя". Но в продуктах нашей деятельности много звериного образа. Когда человеческая воля станет волей зверя, сущность и явление - совпадут.

„Другой зверь" или „дух антихриста" есть дух лжепророчества. Действие его в мире и Церкви есть по видимому та самая „тайна беззакония", о которой говорил Апостол языков (2 Сол. 2; 1-12). Видимо это существо, или группа существ целиком инфернального мира. Это дух, захватывающий „пророка", который уже не может контролировать его действие в себе, в отличие от истиных пророков, открывающих тайну спасения (ср. Рим. 14; 24,25, IKop. 14; 32). „Тайна беззакония", возвещаемая лжепророческим „духом антихриста", через медиума - „пророка" вполне обнаружима через учение Церкви, покуда закваска „духа антихриста" не породит отступление от Церковного учения : „Молим вас, братия... не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания..., будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никак, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха" и т. д. (вставку : „... никак : ибо день тот не придёт , доколе..."/2Сол. 2; 3/, внесённую „для ясности речи" в Синодальном переводе, мы считаем излишней ; смысл нам видится таков, что никто нас не обольстит до тех пор - если мы будем следовать учению Церкви - пока в само учение не проникнет элемент, разрушающий учение, после чего обольщение станет возможным, так как будет санкционировано, т. е. находиться под формальной прикрышкой церковного авторитета). Таким образом, „другой зверь" это бесовская воля, завладевшая человеком, сделавшая его целиком своим орудием. Это уже не примесь в мире осуществляемых похотей, а сама гордыня сатанинская, сверху взирающая на низменное-человеческое, отбросившая все „посторонние средства" и утверждающая окончательную сатанинскую цель.

Мы можем увидеть и в самом Откровении, что „зверь" и „лжепророк" („другой зверь") есть существа инфернального мира (Откр. 16; 13,14,16), природу[4] которых мы вовсе не собираемся ни изучать, ни описывать. Мы считаем для себя неполезным заниматься умозрительной классификацией демонической иерархии. Но поскольку и „зверь" и „лжепророк" стоят в одном ряду с „драконом" (сатаной), и уста всех трёх испускают нечистых духов, которые есть духи бесовские, что, как кажется нам, указывает одновременно и на природу и на принадлежность к источнику, то всех троих мы и относим к демоническому миру. Мы выскажем тем самым непопулярное мнение, что персонального антихриста в общем-то и нет в Откровении. То есть : вот этого самого, последнего - о котором так много пишется и говорится - антихриста,- в Откровении нет. Он там подразумевается и даже отчасти присутствует, но лишь как один из тысяч аналогичных антихристов, разнящихся между собой на сцене истории только масштабами их разрушительной деятельности, которая всякий раз попускается в таких размерах, какова степень отступления и возможность этому отступлению противостоять.

„Звери" и „блудницы" это, конечно не государства и не цивилизации и даже не „мир" в его целости, но это злокачественные образования на всяком человеческом сообществе. Самая страшная для нас опухоль - „другой зверь" есть воспаление внутри тела Церкви. Этой болезнью сильно заболело в своё время католичество, воротившее царствами и народами по явной сатанинской подсказке, ибо Господь сказал : „цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так..." (Лк. 22; 25,26) Лжепророчество утверждает земное царство, подменяя цель служения, направляя ум и волю на служение „миру сему" не собирая в житницы тела Церкви, а расточаяя его, рассеяваясь пшеницей по закуткам мира сего. Лжепророчество есть обольщение ума, но не всякое отдельное лжепророчество являет и показывает конечную цель, ради которой оно может произноситься. Сумма лжепророчеств, искажающих цели и задачи религиозного рассудка, а в конечном итоге - уводящих от истины - и есть тайна беззакония, действующая в мире, откладывающая в копилку грядущего отступления свои монетки. Не всякая прелесть имеет одинаковый вес . Не всякое лжепророчество претендует на вселенский масштаб. Но всякий обольщённый ум, утверждающий ту или иную ложь, бросает в копилку действующей и развивающейся „тайны беззакония", наращивая тем самым капитал грядущей конечной лжи.