5. „первое
воскресение"
Я вынужден
признаться читателю, что ни зверь, ни его имя, ни, тем более, число его, не
являются той целью, ради которой я взялся писать эту статью. Апостол Богослов
дал нам в Апокалипсисе законченное учение о „мире сем", о его сущности,
задачах, цели, и о его бесславном конце, и я лишь попытался прояснить некоторые
детали, которые замутнены из-за неверного, как мне кажется, понимания
„зверя". Откровение всегда так и понималось, как учение о конце мира сего,
но „число", понятое неправильно, превращает Откровение в книгу совершенно
для нас закрытую. Или я не прав ? - Для чего мы вообще читаем Откровение, если
всем заведомо известно, что там „ничего не понять" без „духовного
озарения" ?... Откровение постепенно стало настолько „закровенным",
что превратилось в книгу, не оказыващую никакого влияния на нашу жизнь. А между
тем эта книга должна быть чуть ли не вводной в христианство, ибо в ней, как ни
какой другой книге Писания, поставлен вопрос о смысле неизбежности расставания
с „миром сим", как главной преградой на нашем пути к Богу. Мы закрыли
Откровение тем фактом, что содержащиеся в нём образы отнесли к самому концу,
позабыв, что мы и живём в этом конце, что самый-самый конец , к которому
„мы должны быть готовы", это и есть наша смерть. Наша готовность
часто из-за этого напоминает подготовку, похожую на настороженность. Мы готовы
не поставить на себя печать..., когда её будут ставить,- добавляем мы,... а
покуда не ставят пока, будем держать себя в состоянии
полной готовности, то есть „смазанными, зачехлёнными", но не
действующими. Мы готовимся к какому то абстрактному „концу", который при
нас может ещё и не наступить, и в такой подготовке мы даже проявляем
активность, обличая НАТО, ООН, ЮНЕСКО, США, ЕС, ОБСЕ, одним словом - „масонов",
как мы их метко называем, негодуя на них за то, что они „бряцают оружием"
у нас перед носом, радуясь что мы такие слабые и бедные («а мы духом сильны
и богаты») и хотят подмять под себя мировую торговлю, завидуя нашим
богатствам, чтобы сделать нас ещё более - совсем бедными и слабыми. Для
этого они вынашивают план всеобщего „опечатывания".
Примерно таков ныне наш уровень понимания Откровения. Уровень бабьих басен.
Учение о „мире сем", это не единственное учение, которое содержится в
Апокалипсисе, но это одно из важных учений этой книги. К нему впрямую примыкает
ещё одно учение -учение о святости, - о котором мы и хотим сказать несколько
слов.
Собственно учение о рождении, жизни, смерти, Новом рождении, Новой жизни и,
как самое страшное - второй смерти, и есть основание, платформа и начало
христианской антропологии. Здесь мы не будем ставить задачи рассказать о своих
антропологических взглядах. Но мы не скроем, что именно они явились
предпосылкой для нашего исследования природы зверя....
Что за реальность стоит за такими словами Апостола, как : „Блажен и свят
имеющий участие в воскресении первом. Над ним смерть вторая не имеет
власти" (Откр. 20; 4-6) ? Мы отвечаем, что это реальность блаженства и
святости, которой достигли наши прославленные, и не прославленные ещё,
святые. Мы отвечаем, что: Богородица, Апостолы, Святители, Преподобные,
Мученики и все святые уже имеют участие в первом воскресении...
Да, мы хотим сказать, что „первое воскресение", которое упоминается в
Откровении, это реальность свершающаяся сейчас.
„И видел я как бы
стеклянное море, смешанное с огнём : и победившие зверя и образ его, и
начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа
гусли Божий..." (Откр. 15; 2)
„И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души
обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не
поклонились зверю, ни образу его, и не
приняли начертание на чело своё и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу
лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это - первое воскресение. Блажен и свят имеющий
участие в воскресении первом. Над ним смерть вторая не имеет власти
; но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу
лет." (Откр.
20; 4-6)
Мы должны напомнить, что „зверь", понимаемый как антихрист, и
начертание „имени" и „числа", понимаемые как дело
самого-что-ни-на-есть-конца, вносят страшную путаницу в возможность разумения
этих фрагментов. Церковь осудила хилиазм как ересь, но если „непринявшие
начертания" есть те, кто не принял это начертание в самом конце, то
тысячелетнее царство в Откровении выглядит как раз совершенно так, как его
осудила Церковь. „Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобождён из
темницы своей и выйдет обольщать народы... и собирать их на брань." (20;
7) Многие правильно толкуют, что именно сейчас идут времена этой „тысячи
лет". Но тогда и совершенно очевидно, что и „первое воскресение"
наступает в пределах этой „тысячи". И „ и победившие зверя и образ его,
и начертание его и число имени его" есть люди достигшие святости ещё
в веке сем, а не „угадавшие антихриста" под самый занавес. „Побеждающему
дам сесть со Мною на престоле Моём, как и Я победил, и сел с Отцем Моим на престоле
Его." „Мужайтесь : Я победил мир." (Откр. 3; 21 и Ин. 16; 33).
„Побеждающему" Господь обещает Свою близость. ..Побеждающему",
а не победившему, ибо Сам Господь победил мир и оставил нам плоды
Своей победы. Мы можем победить только побеждая, а не сметливостью
своей, которой мы хотим „угадать" антихриста.
Побеждать „зверя" и „образ его" и „число имени его" (Откр.
15; 2), значит побеждать и „мир сей" и его соблазнительные создания и всё общее
с этим миром, что живёт в нас самих - „похоть плоти, похоть очей и гордость
житейская" (1Ин. 2; 16).
Да, мы можем считать наших святых, которым мы ныне молимся о помощи в нашей
борьбе над миром сим, уже сейчас воскресшими и пребывающими в небесных обителях
Бога не одной душою только, но и прославленным телом. И эта реальность первого
воскресения видится нам не только в Апокалипсисе. Все наши самые известные
отрывки Писания, повествующие о воскресении мёртвых, содержат эту же мысль :
„Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы, живущие, оставшиеся до
пришествия Господня, не предупредим умерших ; потому что Сам Господь
при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдёт с неба, и мёртвые
во Христе воскреснут прежде ; потом мы, оставшиеся в живых,
вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так
всегда с Господом будем" (1Сол. 4; 15-17) ; „Слушающий слово Моё и
верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную ; и на суд не приходит но перешёл
от смерти в жизнь... наступает время, и настало уже, когда мёртвые услышат
глас Сына Божия и, услышав оживут... наступает время, в которое все,
находящиеся в гробах, услышат глас Сына
Божия ; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а
делавшие зло – в воскресение осуждения" (Ин. 5; 24-29). (См.
также 1Кор. 35-54)
Мы отложим сейчас пространные рассуждения на эту тему. Мы пристально
взглянем только на текст 1Сол. 4; 15-17 : „Ибо сие говорим вам словом
Господним, что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим
умерших ; потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе
Божией, сойдёт с неба, и мёртвые во Христе воскреснут прежде ; потом мы,
оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу
на воздухе, и так всегда с Господом будем". На первый взгляд фраза :
„потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией,
сойдёт с неба" кажется находящейся в такой последовательности речи, что - после
сошествия Господа - сначала воскреснут мёртвые, а потом вслед за ними и
живущие взойдут на небо. Но однако в другом месте Апостол говорит, что и
воскресение мёртвых и наше изменение произойдут совершенно одновременно
-„вдруг, во мгновение ока" (1Кор. 15; 51,52). Значит речь в 1Сол.4 идёт о том, что прежде воскреснут не все подряд
мёртвые, а мёртвые во Христе. И получается, что мы, живущие, не
предупредим умерших во Христе в смысле их первого пребывания в воскресении, в
Новой жизни. Мы только вместе с ними, „вдруг изменённые", будем восхищены
в сретение Второго Пришествия Господня, когда Господь сойдёт с неба. Смысл
таков, что „Сам Господь... сойдёт с неба", но не мы, живущие, будем к тому
времени первыми, кто сподобился „изменения в нетление", т. к. даже
„прежде" того как Господь сойдёт с неба, мёрвые во Христе уже
воскреснут : „Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией,
сойдёт с неба, и мёртвые во Христе воскреснут прежде" ...
(т. е. „прежде" этого сошествия)... „потом мы, оставшиеся в живых, вместе
с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе". Такова
нам видится последовательность Парусин: „мы, живущие, оставшиеся до пришествия
Господня, не предупредим умерших ; потому что мёртвые во Христе воскреснут
прежде ; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках
в сретение Господу на воздухе", когда „Сам Господь при возвещении,
при гласе Архангела и трубе Божией, сойдёт с неба". Мы переставили слова
фразы не затем, чтобы „скроить" другой смысл, а чтобы расставить ударения
так, чтобы читатель понял, что мы имеем в виду. „Ибо если мы веруем, что Иисус
умер и воскрес, то и умерших во Иисусе Бог приведёт с Ним" (1Сол. 4;
14). „Наше же жительство - на небесах, откуда мы и ожидаем
Спасителя. Господа нашего Иисуса Христа, Который и уничиженное тело наше
преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его, силою, которою Он
действует и покоряет Себе всё" (Флп. 3; 20,21). Похоже, что „частный суд" (2Кор. 5; 10) является для достигших
святости и последним судом, после которого на Страшном Суде, они будут судьями,
а не подсудимыми : „Разве не знаете, что святые будут судить мир ? ... Разве не
знаете, что мы будем судить ангелов ?" (IKop. 6; 2,3). „Мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться
у Господа" (2Кор. 5; 8). „Ибо для меня и жизнь - Христос, и смерть
-приобретение.... Влечёт меня и то и другое : имею желание разрешиться и
быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во
плоти нужнее для вас" (Флп. I; 21,23). „Ибо мы,
находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем ; потому что не_ хотим
совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было
жизнью" (2Кор.
5; 4). Нам кажется, что во всех этих фрагментах, речь идёт о той
реальности, которую Апостол Богослов назвал „первым воскресением". Мы не можем утверждать, что во время Парусин небесные тела святых уже не
претерпят никакого изменения. Мы этого просто не знаем. Нам вообще кажется, что
существует и некая иерархия святости. Нам кажется это вполне естественным, т.
к. „множество обителей" у Бога означает, скорее всего, не какое то
„отделение" одних от других по рангу „заслуг", но возможность
различного служения Богу, по силам и талантам даже воскресшего человечества, т.
к. по воскресении трудно представить себе некую уравниловку под один общий
эквивалент, без учёта тех положительных склонностей души, которые испытывала
она в земной жизни.
Итак, именно побеждающие „мир
сей", живя в
мире, сподобляются „первого воскресения". Непринятие
„начертания" на себе этого мира, непринятие делами своими, мыслями и
устремлениями, и есть победа над „зверем, образом, начертанием, числом
имени" (Откр. 15; 2). Непринятие „начертания" даёт победу над
„начертанием". Это так же понятно, как непринятие в себя дурных помыслов,
фиксирует каждый раз, хоть маленькую, но всё же - победу над ними. „Побеждающий"
сподобляется Царства. Окончательная победа - смерть во Христе.
„Зверь" это не антихрист, конечно. Ибо в таком случае Откровение
представляет из себя набор бессмысленных образов. Не может такая глубочайшая
книга быть наполовину написана ради обозначения „примет" одной
человеческой личности. Слишком уж грандиозно выписан „зверь", чтобы за ним
читался бы один помешанный человек. Не может и победа над одним полоумным иметь
такой вес, если победа заключается в непользовании его купюрой. Мы вынуждены
признать все имеющиеся на сей день толкования Откровения, крайне
неудовлетворительными. Откровение не шпаргалка для проверки политиков и
религиозных харизматиков по их „выходным данным". Не позволяет оно нам и
тихо ждать нового откровения специально для „числа". Это прямо
противоречит указанию Апостола.
Чтобы закончить все наши рассуждения об „имени
зверя", мы хотим предложить -только предложить - некоторую схему, по
которой как нам видится, только и имеет смысл толковать Апокалипсис. Мы говорим
„только" не в том смысле, что иных схем и допустить нельзя, но в смысле прекращения
бессвязного толкования,-толкования каждого отдельного образа, как
существующего самим собою, практически автономно. Мы хотим предложить читать
Откровение не как набор видений, а как одно целое видение, образы
которого то приближаются к нам, то отдаляются от нас на расстояние, чтобы мы
могли видеть этот мир в деталях и целости, с неба и с земли, глазами
праведников и грешников,- ибо такова, как нам кажется, подача образов
Откровени…….
Мы уже сказали главное - о „звере" и „первом воскресении". Это
образы - „низа и верха". Но есть в Откровении ещё один ключ, который
связует, как нам кажется, все образы в одно целое. Без правильного понимания
этого ключа не обойтись... Мы переходим к последней части нашего повествования,
где мы попытаемся дать лишь намётки той схемы, о которой только что говорили.
Мы не будем толковать Апокалипсис, т. к. для этого у нас нет даже элементарных
знаний. Мы просто укажем на то, что кажется нам очевидным. Мы вовсе не
предлагаем следовать нашей указке, но лишь хотим предложить читателю самостоятельно
связать все образы Откровения. Поэтому наши указания будут являться лишь
обозначением иного подхода к толкованию Апокалипсиса.
-далее->>>
|
