умеющим читать под скриптами или
записки революционера. 2. власть

Поэтому Павел и говорит, что закон имеет тень будущих благ, но не сам образ вещей. А как тень, он создает условия для теневого - условного - исполнения самого себя. Человек минимизирует себя в исполнении закона, и заменяет себя жертвами, заработанными соглашением с миром. Созданный в результате обмана и себя и Бога институт, есть точно такая же власть, каковой является власть светская. Человек издревле создает двухпартийную систему, одна из которых имитирует альтернативу светской, или основной (или «победившей на выборах»), власти, являясь, на самом деле, ее главным идеологом — в самом широком значении. Она то самое необходимое звено, которое делает миф власти — реальностью. Невозможное по законам естества — возможным по законам придуманного социума. Благодаря исполнительному закону. Какая сила заставляла и заставляет легионы присягать полоумным ничтожетсвам? Маршировать кругами по Красной Площади и прочим созданным специально для этого вавилоньим подмосткам? Ведь издревле — нравственный закон внутри вас, и звездное небо над головой. Теневая — исполнительная сторона закона — вытравила из него светлый рекомендательный характер. И чем мощнее, по мнению власти, Бог, требующий исполнения, тем суровее требования закона. Поэтому Рим так быстро ощутил выгоду от легализации себя «самым большим богом».
Отсюда понятно, что закон и власть ищут друг друга. И находят. Закон рекомендательного характера образует и для себя власть рассудительную, навроде Судей Израилевых. В основе образования всякой власти лежит сперва закон. Неписанный, нравственный. Проще сказать — заповедь. Это уже после созданная законом власть будет писать для себя законы. Когда обустроится за счет закона и возляжет на первой роли.
Но заповедь же невозможно привести в исполнение наглядно: возлюби. Это как..? - Прояви интерес. Но как интерес можно проследить? Один апостол говорит — делами. Другой не соглашается — опять свалится все в исполнение, если «делами». Распишут дела и капец свободе. Никакого интереса не останется. Любовь выветрится, потому что насильно не любят. Насилие гробит любовь. Любовь не контролируется. На этом настаивает Павел. Его гимн любви, который запоэтизировали ради обессмысливания, отдав на попрание руководителям экзальтированных, вовремя спускаемых с цепи болтунов, и о том, что в основе закона лежит неконтролируемый интерес. Поэтому любовь и выше даже веры. Ибо вера — исполнительный орган желаний. И она бесконтрольна, но она сама — «дело». Иного порядка. Иного исполнения. Иного порядка исполнения. Любовь же и вовсе непроверяема внешне. Экзальтированные, всегда готовые к спуску цепные псы, так говорят о своих руководителях, на попрание которым отдана запоэтизированная любовь: «посмотрите, сколько в его глазах любви». Сладкого прищура в этих глазах — да. Навалом. Портретисты умеют фотографировать этот взгляд «с искоркой», ради изображения на морде неиссякаемого никогда чувства. Изображать же любовь во взглядах — работа демагогов и политиков. Любовь — основной и самый востребованный товар всех веков и народов.
Любовь же сама — не изобразима. Ни делами, ни взглядами. Любовь аналог жизни, ее энергия. Энергия природы Бога. Которая отдана вместе с жизнью и человеку. И любому таракану..
Итак, власть берет эти энергии жизни и делает на них бизнес. Я хочу повторить. Любая власть это всего лишь бизнес, и существует только ради бизнеса. У нее нет иного назначения, никогда не было, и никогда не будет. Это выявление и превращение неконтолируемых человеческих энергий — в работу. Превращение и веры, и любви, и иных дармовых движений души — в очевидные плоды. Рождаемые в несвободе — плоды наиболее желанны миру сему. Чем более механизирован процесс — тем он ценнее в глазах мира. Процессы тонкие, «высокотехнологичные», заставляющие вытягивать из человека максимум устремлений — наиболее ценны для мира. Где шаг вправо, шаг влево — и весь процесс всмятку. Чтоб люди дрожали над своей затратной деятельностью, отдавая ей все силы. Чем изощреннее, чем сложнее, чем больше повязано в процесс людских сил — тем он выгодней власти. Тем рентабельней ее бизнес. Собственно власть и научает человека относиться к простому труду — с презрением. Власть утверждается на том, что она может и умеет управлять. Стимулировать необходимую ей деятельность, и распределять доход среди наиболее нужных власти представителей. Но власть и шагу не может сделать без охраны ее законом. Ибо кто будет слушать горсть прохиндеев? Их в клочья разорвали бы, возьмись они сами собою хоть что двигать. Закон легализует власть тем, что создает ей миф.
Власть — самый большой и надутый миф человечества. Власть — самая живучая религия человечества.
Конечно трудно, и невозможно даже взять и написать закон с нуля. Чтобы Вася стал работать на Петю - который есть представитель власти — нужно использовать нравственный закон внутри нас так, чтобы звездное небо над головой не маячило, и не отвлекало от свершений. Нужно взять закон как он есть, и его рекомендательный характер перевести в исполнительное русло. Но как можно привести в исполнение рекомендательное: «любить»?.. Возлюби Бога и ближнего — это как? Если с ближним никак, и лучше даже подвергнуть забвению, то с Богом куда проще. Да и издевка над Богом изощреннее. Бог любит деньги и власть. Несем богу деньги и преклоняемся над данной им властью. Вкрадце все сводится к этому, как бы жрецы не оговаривали этот вопрос. Оговаривать можно как угодно. Что у бога итак власти навалом и деньги ему не нужны, но тем самым он проверяет любовь. Различны формы оговорки, но все сводится к одному. Бог любит хорошую власть и не любит плохую. И не любит людей — хотя, конечно же, сладким прищуром любви всех любит, но... - которые не любят хорошую власть. А хорошая власть та, которая велит подданным ходить в ту религию, которая верит в хорошего бога.
Выгоду от монотеизма власть просекла быстро. Раньше она себя легализовывала тем, что входила в пантеон, и быдлу этого было достаточно. А тут она легко вышла из пантеона, поскольку нравственный закон в христианском мототеизме дает перспективу клепать исполнительное руководство не ограничиваясь ничем. Что может быть круче любви? На любви можно такой бизнес соорудить... Всех нелюбящих можно придавить каблуком любви.
А любить власть, конечно же, умеет...
Последние лет 200-300 в Европе мы наблюдаем, наконец, выход власти из под старого закона. Она сама прекрасно научилась писать законы. Она вернулась к старому, языческому «доверию народа». Но уже даже без входа в пантеон небожителей.
Для христиан тут не жарко ни холодно, пусть бы себе, но пережитком той власти остался в наследство закон. Не нравственный с небом над головой, а тот самый, с расписанием до мелочей. И цель христиан сейчас — преодолеть закон. Выйти из под закона.
То есть цель христиан — произвести революцию. Откат. В ту область закона, когда он имел рекомендательный характер. Научал встречи с жизнью.
При том надо помнить, что власть хоть и освободилась от древнего закона, но это не значит, что она вообще отказалась от закона.
Власть, как тогда, так и сейчас, не любит беззакония. За любое беззаконие она пасть порвет и вздернет не дрогнув. Не важно что за качество беззакония она видит перед собой. Закон по мнению власти это исполнительное руководство, и должен выполняться. Не нравится древний — принимай новый. А принять новый христианин не может. Иначе он снова потеряет свободу и Бога. Не может он так же исполнять закон формально, ибо формализм это такая же форма несвободы.
То есть в христианской революции остается важным то самое, чему учил Христос и, чуть позже — Павел - в отношению с властями. Исполняя нравственный закон, ты не попадешь тотчас под пресс закона власти, если будешь разделять в действиях власти справедливое и искуственное. Хотя рано или поздно власть учует твое неодобрение ее основным целевым содержанием. Поэтому еще в христианской революции актуальным остается расширение жизненного пространства — воссоздание церкви на основе нравственного закона. Не проверяемого исполнением.