Для смерти нет ада, кроме нее самой.

То есть – смерти не вынести приговор. Не «убить» ее. Она сама ад. Приговор ей по ее канонам – ее благо. Сатанинское благо – вечный ад, ибо он его и делал … - вечным.

Приговор для смерти только один – жизнь и Бог жизни.

Поэтому неверна мысль отцов древней религии о невозможности восстановления.

Но отцы мыслили смерть как приговор, наказание: что вынесено, то неотложно.

Христос говорит о смерти вечной, в том смысле, что человек работает на такую вечность, территория для существования которой – ад, геенна, помойка.

Мы и живем в этой помойке ныне, века сменяют друг-друга, но конца пребыванию в царстве смерти – не видно.

Смерти, таким образом, выносится онтологический приговор – существуй, живи.

Как бы, в крайнем своем проявлении, смерти не захотелось рано или поздно «умереть не смертью», ей это не удастся, Бог не придумает смерть для смерти, не вынесет ей приговора – сгинуть.

Она будет крутиться и выкручиваться до последнего винтика, пока все не отдаст Богу. То есть – сатанинский ад никогда не будет ни «закончен, свершен», ни будет убит, уничтожен.

Сатанинское благо – вечный ад – выветривается вечностью жизни.

Жизнь над смертью работает как фильтр самоочистки, ограничивая территорию существования смерти, локализуя ее в уме, вынося ее из природы.

Это «самосовершенствование» сатаны – сделать смерть идеей существования всего – оно концентрируется в человеке, убивающим вокруг себя  все живое на свете, и человек становится полем битвы, как и сказали отцы.

Имея в уме Бога, человек вытесняет смерть как идею. И умирая, освобождается от греха смерти, переходя в жизнь, изымая себя из цикла очистки.

…

Древние люди назвали силу, которая стоит за видимым миром, и приводит все в движение – Богом. Они отделяли эту общую силу, от сил, прилагаемых локально, от – духов. Проявления духовного мира, как более заметные, наделялись чертами персональными, Бог же оставался неведом, и к Нему относились с опаской.

Об этом писал Павел. Да, они все знали, видели общую связь явлений, но на контакт предпочитали выходить с силами оформляемые прямо перед носом. С такими же тварными – как и они – духами. Человек подогревал их тщеславие, распаляя их гордыню, вступал с ними в договор.

Люди стали отделять духов, с которыми можно договориться, от духов враждебных всегда. Так развивалось язычество. С духами договаривались простым пролитием крови, выменивали жизнь на жизнь. Дух подпитывался утекающей их жертвы жизнью – барана или человека, в зависимости от предлагаемой уступки – взамен, покровительствующий племени дух, договаривался со своими собратьями по оружию, на какое то время не мешая человеческой деятельности, а часто – способствуя. На охоте, в земледелии, в скотопромышленности.

Павел, кстати, находит прямую связь между постыдными страстями и ложным боговедением, служением твари. Так же – неимение Бога в разуме, связывает с исполнением всякой неправды. Павел говорит, что Бог – это Бог естества, и противоестественное для Него чуждо, непроницаемо, забвенно. Как забвенно зло. Павел говорит не о морали, а о ложном пути. Не так что «действие равно противодействию», а что – действие ведет к своему следствию, само имея основой своей – ложные причины.  Причины же – неестественное, вычурное представление о мироздании, как машине договоров и служб.

…

Смерть, таким образом, притягивает к себе идеей, что богом своим лучше всего иметь бога, с которым легко договориться, составить договор.

Бог же, все время отказываясь от договора, предложил в замен – Завет: Живя – будете жить. Жизнь угадает своего Бога, ибо завет Его угадывается в естестве мира, и разрушается в противоестествии…

То есть – проще всего понять Завет следуя естеству. Наблюдая за природой даже. За распусканием, рождением, развитием. И никаким другим образом из плена не выйти, ибо естество в плену идеи в первую очередь.

То есть Бог – не борется, когда побеждает, это правда. Естество борется за свою жизнь, конечно, но естество ничем не обязано смерти, не нуждается в ней, и естеству достаточно понять свою нужду. О нахождении этой нужды учил Христос, говоря о том, как следует молиться, разговаривать с Богом.

Смерть будет побеждена естеством, понимающим свою нужду. Обычное хотение однажды просто устанет хотеть неестественного, а поскольку неестественное держится на искусственных договорах, то оно в полном смысле и не умрет, ибо само хотение, воля – истощит свои привитые смертью желания до усталости от смерти - ибо они ничего не дают естеству, доводя его до нехотения всего, равнодушия ко всему целлофановому. - От искусственности, от «выбора». От напряга. Что не хочет, то не существует, не живет. Жизнь держится хотением, и когда исчезнет хотение смерти, то смерть, как форма бытия, перестанет существовать  в природе, и жизнь удивится, как долго она следовала в слепоте выбору того, что итак дается даром, не требуя взамен ничего.